Jump to content

Писатели о музыке (цитатник)


Uriy
 Share

Recommended Posts

Выразить словами музыку труд великий, но увлекательный. Иногда встречаются поразительные и пронзительные мысли. Предлагаю написать,кто,что вспомнит.

P.S. Позиционирование себя,как писателя,не возбраняется.

 

1. Л.Н. Толстой "Крейцерова соната"

 

"... - Они играли Крейцерову сонату Бетховена. Знаете ли вы первое престо?

 

Знаете?!-вскрикнул он.-У!.. Страшная вещь эта соната. Именно эта часть. И

 

вообще страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка?

 

Что она делает? И зачем она делает то, что она делает? Говорят, музыка

 

действует возвышающим душу образом,- вздор, неправда! Она действует, страшно

 

действует, я говорю про себя, но вовсе не возвышающим душу образом. Она

 

действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом. Как вам сказать? Музыка заставляет меня забывать себя, мое истинное

 

положение, она переносит меня в какое-то другое, не свое положение: мне под

 

влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую,

 

что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу. Я объясняю это

 

тем, что музыка действует, как зевота, как смех: мне спать не хочется, но я

 

зеваю, глядя на зевающего, смеяться не о чем, но я смеюсь, слыша смеющегося.

 

Она, музыка, сразу, непосредственно переносит меня в то душевное

 

состояние, в котором находился тот, кто писал музыку. Я сливаюсь с ним душою

 

и вместе с ним переношусь из одного состояния в другое, но зачем я это

 

делаю, я не знаю. Ведь тот, кто писал хоть бы Крейцерову сонату, - Бетховен,

 

ведь он знал, почему он находился в таком состоянии,- это состояние привело

 

его к известным поступкам, и потому для него это состояние имело смысл, для

 

меня же никакого. И потому музыка только раздражает, не кончает. Ну, марш

 

воинственный сыграют, солдаты пройдут под марш, и музыка дошла; сыграли

 

плясовую, я проплясал, музыка дошла; ну, пропели мессу, я причастился, тоже

 

музыка дошла, а то только раздражение, а того, что надо делать в этом

 

раздражении, - нет. И оттого музыка так страшно, так ужасно иногда

 

действует. В Китае музыка государственное дело. И это так и должно быть.

 

Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один

 

другого или многих и потом бы делал с ними что хочет. И главное, чтобы этим

 

гипнотизером был первый попавшийся безнравственный человек.

 

А то страшное средство в руках кого попало. Например, хоть бы эту

 

Крейцерову сонату, первое престо. Разве можно играть в гостиной среди

 

декольтированных дам это престо? Сыграть и потом похлопать, а потом есть

 

мороженое и говорить о последней сплетне. Эти вещи можно играть только при

 

известных, важных, значительных обстоятельствах, и тогда, когда требуется

 

совершить известные, соответствующие этой музыке важные поступки. Сыграть и

 

сделать то, на что настроила эта музыка. А то несоответственное ни месту, ни

 

времени вызывание энергии, чувства, ничем не проявляющегося, не может не

 

действовать губительно. "

Link to comment
Share on other sites

- Ах! - полупрошептала-полувздохнула она, взмахнув тёмными ресницами. И ещё раз:

- Ах! - и ещё один взмах.

Нет, она не была одной из тех превозносимых многими, но не очень-то любимых мною особ, которых сердобольно называют "бедняжками", восхищённо-серьёзно "томными" и "интересными", а иронично - "субтильными". Она не была ни неестественно бледна, ни неестественно румяна. Кожа её была как просвечивающий фарфор чашечки, нагретой, прежде чем разливать кофе. Карие глаза в тёмном контуре ресниц - доверчивы и мудры; на прелестных губах вспыхивает и гаснет быстрая, тихая улыбка - то мечтательная, то словно бы сожалеющая.

Не одна она вздохнула в этот момент: общество, окружавшее её, тоже будто проснулось - задышало, зашуршало юбками, заговорило двумя дюжинами голосов. В углу залы, у рояля, стоял темноглазый юноша с удивлённым и кротким лицом. За роялем, с дрожащими ещё пальцами, сидел другой молодой человек - со сверкающими серыми глазами с зеленовато-голубыми искорками. Он дышал слегка судорожно, а тонкие губы кривились в нервной, бессознательной усмешке.

- Браво, Флорестан!

Его усмешка сменилась более ровным выражением, и он коротко кивнул в ту сторону, откуда донёсся восторженный возглас. Темноглазый юноша вздрогнул, услышав его, и всё в том же немом удивлении покачал головой.

Тот, которого назвали Флорестаном, отрывисто спросил:

- Что ж ты молчишь, Эвзебий? - но темноглазый в ответ лишь снова покачал головой.

Флорестан поднялся было из-за рояля, но несколько рук тут же усадили его снова. Он успел заметить, как по лицу Лианы скользнула мечтательно-сожалеющая улыбка. Он слышал её "Ах!"; он видел что-то в её взгляде, но не мог понять, что; он чувствовал только, что от этого (чего он и назвать не умел!) что-то взрывается в его мозгу каскадом серебристо-розовых искр.

Уступая настойчивости окружающих и читая в её взгляде ещё и невысказанную просьбу, он устроился поудобнее и, тихо бросив: "Сейчас я попробую расшевелить тебя, друг мой Эвзебий", - звонко объявил:

- Господа, "Карнавальное представление в Вене"! - и заиграл нечто столь энергичное... успех был обеспечен; не успех даже - триумф. Под рукоплескания Флорестан откинул голову, искры танцевали в его сузившихся серых глазах. Многозначительно глянув на Эвзебия, он демонстративно встал. Эвзебий, казалось, совершенно безучастно внимавший и потоку, исторгаемому из инструмента Флорестаном, и последовавшим затем рукоплесканиям, побелел и сел за рояль, склонив голову и что-то нашёптывая клавишам. Его пальцы опустились на клавиатуру, ещё тёплую после прикосновений неистового Флорестана, и раздавшиеся звуки были столь нежны и искренни, что все разом смолкли, затаив дыхание.

В бесчисленных комбинациях - то изысканных, то безыскусных - сплетались цветочные гирлянды с прихотливыми арабесками, и цветы то почти полностью закрывали орнамент, то едва проглядывали сквозь его хитросплетения. Ароматы жасмина и фиалок тихо струились из-под рук Эвзебия, лицо же его при этом оставалось всё таким же отрешённым.

Наконец, он закончил. Однако, ещё несколько секунд держалась тишина. Дамы и кавалеры то восхищённо смотрели на Эвзебия, то - вопросительно - друг на друга, пытаясь понять, что же сделал с их душами этот юноша...

Странно, но при всей несхожести было в манере игры Флорестана и Эвзебия нечто общее: определённость тона, не позволяющая форте Флорестана стать вульгарно-гремящим, а пиано Эвзебия - бесплотно-размазанным.

Кто-то сжал плечо Эвзебия крепкими горячими пальцами. Тот лишь теперь поднял голову от клавиатуры и обернулся. Глаза его заблестели, когда он встретился взглядом с пылающим взором Флорестана , сжимающего его плечо, и вдруг вспыхнули такими же лихорадочными искрами.

- Ещё! - только и сумел выдохнуть ошеломлённый Флорестан.

- Нет, - искры угасли в глазах Эвзебия, и стало видно, сколько сил отняла у него эта волшебная импровизация.

И как ни просили его сыграть ещё что-нибудь, Эвзебий был непреклонен. Он подошёл к Лиане, а вскоре к ним присоединился и Флорестан - как обычно, элегантный и смешливый.

Подали кофе, и вечер продолжался своим чередом. Мало-помалу восторги улеглись, и только изредка внезапно проявившийся цветочный аромат заставлял чувствительных особ вздрагивать, а скептиков - усмехаться и украдкой выискивать за шторами курящиеся ароматические свечи, которых там, конечно же, не было...

 

(по мотивам пьес Роберта Шумана: "Венский карнавал", "Арабески", "Цветочная гирлянда")

Link to comment
Share on other sites

Немного не в тему ,но не могу удержаться:

 

В.Конецкий "...Пьянство-есть совокупление астрала нашего естества с музЫкой мироздания"

(ударение непременно на Ы)

Link to comment
Share on other sites

  • 1 month later...

"...Люди стояли вплотную друг к другу, мужчины и женщины, подростки, парни и девушки, переминались с ноги на ногу и чего-то ждали. Разговоров почти не было слышно. То там, то здесь разгорались огоньки сигарет, озаряя сжатые губы и втянутые щеки. Потом в наступившей тишине начали бить часы, и над площадью ярко вспыхнули гигантские плафоны. Их было три: красный, синий и зеленый, неправильной формы, в виде закругленных треугольников.

Толпа колыхнулась и замерла. Вокруг меня тихонько задвигались, гася сигареты. Плафоны на мгновение погасли, а затем начали вспыхивать и гаснуть поочередно: красный - синий - зеленый, красный - синий - зеленый... Я ощутил на лице волну горячего воздуха, вдруг закружилась голова. Вокруг шевелились. Я поднялся на цыпочки. В центре площади люди стояли неподвижно; было такое впечатление, словно они оцепенели и не падают только потому, что сжаты толпой. Красный - синий - зеленый, красный - синий - зеленый... Одеревеневшие запрокинутые лица, черные разинутые рты, неподвижные вытаращенные глаза. Они там даже не мигали под плафонами... Стало совсем уже тихо, и я вздрогнул, когда пронзительный женский голос неподалеку крикнул: "Дрожка!" И сейчас же десятки голосов откликнулись: "Дрожка! Дрожка!" Люди на тротуарах по периметру площади начали размеренно хлопать в ладоши в такт вспышкам плафонов и скандировать ровными голосами: "Дрож-ка! Дрож-ка! Дрож-ка!" Кто-то уперся мне в спину острым локтем. На меня навалились, толкая вперед, к центру площади, под

плафоны. Я сделал шаг, другой, а затем двинулся через толпу, расталкивая оцепеневших людей. Двое подростков, застывших, как сосульки, вдруг бешено забились, судорожно хватая друг друга, царапаясь и колотя изо всех сил, но их неподвижные лица по-прежнему были запрокинуты к вспыхивающему небу... Красный - синий - зеленый, красный - синий - зеленый. И так же неожиданно подростки вдруг замерли. И тут, наконец, я понял, что все это необычайно весело. Мы все хохотали. Стало просторно, загремела музыка. Я подхватил славную девочку, и мы пустились в пляс, как раньше, как надо, как давным-давно, как всегда, беззаботно, чтобы кружилась голова, чтобы все нами любовались, и я не отпускал ее руки, и совсем ни о чем не надо было говорить..."

 

А. и Б. Стругацкие "Хищные вещи века

 

Когда написано-то?!!! А то рэйв,рэйв. Ничто не ново в мире

Link to comment
Share on other sites

Объявили симфонию. Данилов вышел в тишину. Как он играл и что он чувствовал, позже вспоминал он странным образом. Какими-то отрывками, видениями и взблесками. А ведь он привык к сцене, выступал в залах куда более вместительных, чем этот, аккомпанировал певцам театра в составе ансамблей или просто играл в секстете, но тгда он выходил на сцену спокойный, видел и ощущал всё, что было вокруг, - каждую пылинку на досках пола, каждый вздох, каждый кашель в зале. Здесь же он был словно замкнут в себе, он сам себя не слышал. То есть слышал, но так, как слышит себя человек, торопящийся сказать, выкрикнуть людям что-то важное, необходимое, разве существенно для него сейчас - красиво ли он произносит звуки, все ли его слова правильны? Данилов и не думал теперь выйти из состояния, в каком оказался, и оценить свой звук как бы со стороны, он просто звучал, и всё. Данилов, похоже, не только в Клубе медицинских работников был сейчас, он был везде. А время замерло, всюду замерло. Но не в музыке. Там оно текло - и быстро, и медленно, и рвалось, и перекатывалось по камням, в отчаяннгй усталости. Снова алть Данилова, как и Данилов, находился в борьбе, в любви, в сладком разрыве, в мучительном согласии со звуками оркестра. Он и сам был как оркестр и не желал смириться с металлической поступью труб и ударных, натступавших на него то в марше, то в каком-то визгливом зверином танце, и, заглушённый, исковерканный было ими, возникал вновь и жил, звучал, как жил и звучал прежде. А потом, оказавшись вдруг в отчаянных вихрях скерцо, бросался за сверкающим полётом скрипок, исчезал в их звуках, словно бы купаясь в них, озорником выскакивал вперёд, сам манил скрипки куда-то, и тут всё стихло, и только альт Данилова, только сам Данилов утончившимися и потеплевшим звуком то ли печалился, то ли радовался в долгожданном покое и сосредоточенности. Но это были короткие мгновения. И снова толпа, Земля, вселенная захватывали Данилова, ему было хорошо и горько хотелось плакать. И при всём при этом всегда валторна и кларнет - прошлое и второе Я - существовали рядом с альтом Данилова, валторна порой грустила, вздрагивала как-то или что-то предсказывала, а порой звучала светло, будто исчезнувшая свежесть юных лет, кларнет был нервен, вцеплялся в мелодию альта, рвал её, грозил и мучился, и скрипом тяжёлой чёрной двери, впускающей странного гостя, кларнет опекал контрабас. А то вдруг валторна изменяла самой себе, на мгновения приближалась голосом к деревянным духовым, становилась будто кларнетом, и альт Данилова затихал в растерянности. Потом он, подавленный памятью и тем, что было в нём, но чему он не мог или не желал дать свободу, выслушивая ехидные голоса, в тягостных напряжениях как бы приходил в себя, снова к нему возвращалась ярость, жажда любви и жажда жизни, и какой бы скрежет, какие бы обвалы гибельных звуков, какие бы механические силы ни обрушивались на него, он пробивался сквозь них, летел нёсся дальше, иногда суетливо, в лихорадочном движении оркестра, иногда будто сам по себе, и опять ненавидел, и опять страдал, и опять любил

, движение всё убыстрялось, становилось мощным, яростным, ему предстояло быть вечным, но тут - всё. Ноты Переслегина кончились, смычок замер и отошёл от струн.

Всё стихло. И насегда.

 

Владимир Орлов. Альтист Данилов.

Link to comment
Share on other sites

Перекочевали со стола на полку...

 

Надеюсь, народ музыкально подкованный, слово "переложение" знает...

Римский-Корсаков приходит в гости к Бородину (как обычно, подгонять в написании "Князя Игоря") и говорит:

- Ну, что, Александр Порфирьевич, переложили Вы партитуру?

- А как же, Николай Андреевич, - отвечает Бородин. - Конечно, переложил! С рояля на стол...

Link to comment
Share on other sites

Join the conversation

You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.

Guest
Reply to this topic...

×   Pasted as rich text.   Paste as plain text instead

  Only 75 emoji are allowed.

×   Your link has been automatically embedded.   Display as a link instead

×   Your previous content has been restored.   Clear editor

×   You cannot paste images directly. Upload or insert images from URL.

 Share

×
×
  • Create New...